Как политолог придумала бизнес и спасла пасеку отца

Как политолог, заработав на модных галстуках, придумала бизнес для отца и спасла его пасеку, выяснял Sobesednik.ru.

Уральскую деревню Малый Турыш считают умирающей, но у Гузель Санжаповой и ее отца Равиля другие планы. У них пасека и медовый бизнес, который дает немногим оставшимся жителям Малого Турыша возможность заработать.

Пасека поневоле

С главной страницы сайта Coccobello улыбается старушка в деревенском платочке и модных очках. Это Хамайра, бабушка хозяйки компании – 27-летней Гузель Санжаповой. В Малом Турыше, где она живет, всего 16 домов, потому неудивительно, что ни медпункта, ни магазина, ни какой-либо работы там нет. Есть, правда, пасека, но этим в уральской глубинке никого не удивишь.

Пасека у Санжаповых появилась случайно. Вообще-то Гузель – политолог по образованию и давно живет в Москве. Ее родители – в Екатеринбурге: мама – врач скорой помощи, отец – геолог, владелец магазинчика мужской одежды. Никто из них сроду не собирался заниматься пчелами и медом, тем более в 200 км от дома.

[:wsame:]

– Но в 2008 году моему дедушке, который живет в Татарстане, сделали операцию на сердце, и папа решил перевезти его поближе к себе, – рассказывает Гузель. – Купил домик в Малом Турыше – старенький, на какой денег хватило. Перевезли и пасеку, но дедушка захотел обратно. Он уехал, а пчелы остались.

Гузель к тому моменту уже три года училась в Москве на факультете мировой политики МГУ. Дома бывала наездами, с грустью смотрела, как отец мечется между городом и деревней, как таскает 30-литровые фляги с медом. Она заняла денег и купила папе маленький трактор – стало полегче, но помочь продать те 2 тонны меда, что в год приносила пасека, не могла.

[:image:]

Закончив учебу, Гузель устроилась в крупную международную компанию, делала карьеру. Однажды в шутку пришла на работу в галстуке-бабочке.

– Это был фурор, – смеется она. – Директор сказал: «Придешь завтра без бабочки – уволю». Какие-то купила, потом сшила сама одну, другую. Когда скопилось штук 60, пришла идея попробовать их продать. Было лето, я пошла на маркет в парк «Музеон», и за два дня все мои 60 бабочек были проданы по 1 тысяче рублей за штуку. Я была удивлена.

Городские маркеты, где люди, делающие что-то своими руками, могут себя показать и на других посмотреть, тогда только набирали популярность. Вместе с ними – и бабочки Гузель с обезьянкой на логотипе.

– Я не собиралась превращать это в бизнес, – признается она. – У меня была хорошая работа. Но потом бабочки стали приносить примерно столько же, и в 2013 году я уволилась.

На работе выплатили отступные в 250 тысяч рублей. Их хватило бы на подержанную машину или на отпуск практически в любой точке мира. Но Гузель купила машину для взбивания меда.

[:wsame:]

Бочка в поезде

Вообще-то она мед не любит и не ест. Особенный ужас для нее – засахаренный мед, а с хорошим продуктом это неизбежно случается. Как-то друзья, в очередной раз обсуждая, как это вообще – чтобы дочь пасечника была против меда, спросили, нет ли способа сделать так, чтобы он не засахаривался. Гузель пошла в интернет и выяснила, что есть такая технология, как кремование меда. Ее придумали в Канаде, и дело в общем-то немудреное: надо лишь несколько дней непрерывно взбивать мед на низких температурах, отчего он становится гладким и нежным.

– В общем, через месяц после увольнения я полетела в Италию за шелком для бабочек и заехала в Германию, где купила оборудование для кремования меда, – говорит Гузель. – А потом повезла эту бочку на 100 литров поездом к родителям. Папа сказал, что я сошла с ума. Методом проб и ошибок мы выяснили детали: как и сколько взбивать, чтобы добиться правильного результата – никто тебе об этом так просто не расскажет. В итоге получилось, но все равно это был мед – и на вкус, и на запах. Есть я его не могла. И тогда мы решили добавлять ягоды.

Если мед в изобилии давала пасека, то ягоды – леса, окружающие Малый Турыш. Деревня стоит вдалеке от дорог, поэтому на продажу тут никто землянику, чернику или облепиху не собирал. У местных бабушек походы за ягодами были своего рода досугом.

Санжаповы предложили им зарабатывать на этом. Они стали принимать ягоду по 260 рублей за литр. Учитывая, что за день турышские жительницы легко собирали по 4–5 литров, получалась ощутимая прибавка к пенсии. Так Гузель поняла, что ее идея с медом – помощь не только папе, но и всей деревне.

[:image:]

Собранные ягоды Санжаповы сушили, добавляли во взбитый мед, расфасовывали в банки по 250 г, на которые Гузель стала клеить тот же логотип, что и на ее бабочках.

– Решили так: если до Нового года, то есть за 5 месяцев, продадим только на маркетах 500 банок, значит, идея имеет смысл, – говорит она. – Продали в итоге 1200.

«Трудоустроим деревню»

Так в Малом Турыше появился настоящий бизнес. Равиль построил хранилище для пчел и два павильона (в них пчелы сильнее и приносят больше меда). К сбору ягоды стали подключаться бабушки из соседних деревень. Стало ясно, что нужны специальные сушилки для ягод и цех для фасовки меда. Но, чтобы заработать на это, нужно было сначала где-то сушить ягоды и фасовать мед... в общем, замкнутый круг.

[:wsame:]

Гузель к тому времени ездила из Москвы в Малый Турыш все чаще и однажды в поезде прочла статью про краудфандинг. Идея простая: люди вкладывают деньги в развитие проекта, получая в качестве вознаграждения продукт, который он производит – в случае с Санжаповыми, например, баночки с крем-медом. Так, с миру по нитке, набирается сумма на что-то нужное.

«Наша пасека – единственное хозяйство, которое дает работу умирающей деревне, – написала Гузель об идее, которую назвала «Трудоустроим деревню вместе». – Мы понимаем, что можем привлечь к работе большее количество людей, но для этого нужно докупить оборудование...» Все это сопровождалось фотографиями: вот Равиль Санжапов работает с ульями, вот деревня Малый Турыш, вот бабушка Хамайра перебирает ягоды.

– В первый раз мы собирали средства на сушилки, – рассказывает Гузель. – Планировали 150 тысяч рублей, а собрали втрое больше. Потом решили строить цех. Папа сказал: «Не получится». Он всегда так говорит. В итоге на цех собрали не 500 тысяч, как планировали, а 650.

Краудфандинг не подразумевает, что весь бизнес строится на деньги спонсоров – собранное покрывает лишь часть затрат. Стройка цеха, например, обошлась Санжаповым в 1 млн 800 тысяч рублей – оставшиеся они вложили сами. Зато теперь в Малом Турыше стало возможно найти работу: три человека постоянно заняты в цехе, еще двое – на пасеке, пятеро – на строительстве, несколько десятков – на сборе ягоды. Когда построят второй цех, а это уже решенное дело, работа будет еще у пяти-семи человек.

[:image:]

– Там люди гордые, им не нужны подачки, – рассказывает Гузель. – Им надо зарабатывать. У нас у одной из работниц недавно впервые в жизни появилась стиральная машинка-автомат. Она, представьте, больше не стирает руками, такой вот в наших краях прогресс.

В прошлом году в придачу к крем-меду – с черникой, облепихой, земляникой и много еще чем – в Малом Турыше стали делать травяной чай. Травы тоже собирают местные бабушки – благо этого добра в округе еще больше, чем ягод. Пучок – 10 рублей, в день таких можно нарезать несколько десятков. А Гузель, кроме бабочек, выпускает теперь еще и рубашки. Шьют их в маленьком ателье в Красно-уфимске, где с работой тоже все, мягко говоря, непросто.

– В прошлом году мы продали примерно 8 тысяч больших банок крем-меда, – говорит Гузель. – Мы производим весь год, но бо´льшая часть продаж – это корпоративные заказы. Всегда проблема найти необычный корпоративный подарок за небольшие деньги. А крем-мед – это вам не китайские ручки с логотипом фирмы, это социальный проект. В Германии, например, все так: ты пьешь пиво, ешь конфеты, покупаешь книги, которые производят социальные предприниматели. Это бизнес, который дает зарабатывать инвалидам, людям с аутизмом, многодетным, старикам. У нас это тоже будет, я уверена, потому что видела тех молодых людей, которые сейчас начинают заниматься бизнесом. Они не знают, что такое делить шоколадный батончик на три части – маме, папе и себе, они думают уже о том, как сделать мир вокруг лучше. Может, я оптимист, но думаю, у них – у нас всех – получится.

[:wsame:]

/Детали

Оборудование. Установка для кремования меда – от 80 тысяч рублей, сушилка для ягод – от 35 тысяч, фасовочная машинка (первое время можно обойтись без нее) – около 3 тысяч евро.

Сырье. Мед, по словам Гузель, выгоднее закупать: 1 кг стоит 100–400 рублей. Свежие ягоды – от 200 руб­лей за литр. В банке примерно 85 процентов меда и 15 – сушеных ягод.

Аренда. Стоимость аренды помещения, подходящего по санитарным нормам, очень разнится: в Москве, например, это от 6–7 тысяч рублей за м2 в год.

Персонал. Велик соблазн пытаться делать все самостоятельно. Но Гузель говорит, что в реальности нужны как минимум два работника на производство (зарплата – 10–25 тысяч рублей в зависимости от региона).